|
О театре, классике, интеллигенции и идиотах
с нами беседовал
художественный руководитель Самарского академического театра драмы, заслуженный
деятель искусств России Вячеслав Алексеевич Гвоздков.
Самарский академический
театр драмы приехал на гастроли в Нижний Новгород. В гастрольный репертуар
включено восемь лучших спектаклей театра. Это пьеса Питера Шеффера «Амадеус», лирическая комедия Франсуазы
Саган «Пианино в траве», мелодрама Айвон Менчелл «С тобою и без тебя», «Ladies’
Night» - комедия с пометкой «ограничение по возрасту
до 16 лет» Жака Коллара, комедия из современной жизни
«Пока она умирала» Надежды Птушкиной, повесть для
театра Джона Стейнбека «О мышах и людях», а также комедии «Доходное место»
Островского и «Месье Амилькар, или Человек, который
платит» Ива Жамнака. Гастроли продолжатся с 15-го
сентября по 1-е октября. В то же время Нижегородский театр драмы представит
жителям Самары свои постановки.
- Вячеслав Алексеевич,
начнём с «тёмного прошлого». Наш Нижегородский театр уже долго не выезжал на обменные
гастроли – такая в нашей стране сложилась ситуация. Прерывалась ли эта практика
в вашем театре?
- Да, естественно. И я должен сказать, что бартер, который сейчас
состоялся, - знаменательный. Последние гастроли Нижегородского театра были в
городе Куйбышев в 1990-м году. И через шестнадцать лет – можете себе
представить? Целое поколение! – они вернулись в тот же город, где прекратилась
гастрольная деятельность. Я активно занимаюсь возрождением гастролей, и мы уже
были очень на многих фестивалях, причём, вплоть до Авиньона. Мы были в Штатах,
в Италии, в Москве, в Петербурге, в Ярославле, Магнитогорске. Это же традиции
русского театра – мы должны ездить. Но, к сожалению, с перестроечными временами
всё изменилось, наша жизнь разорвалась на части, и только сейчас она
стабилизируется.
- Как вы решили приехать в
НН?
- Вообще, в этом году у нас запланированы были гастроли в
Петербурге, но я, обследовав ситуацию, решил туда не ехать, потому что там, на
мой взгляд, не очень благополучные условия. Я просил гастроли с 15-го, 17-го
сентября. Они мне предложили с седьмого. А сентябрь – не слишком хороший месяц.
Он, конечно, лучше мая и июня, когда во всех городах идёт серьёзный зрительский
спад, но в сентябре тоже народ ещё только раскачивается. Поэтому я отказался и
позвонил сюда, вашему министру, Сергею Борисовичу Щербакову – мы друзья, давно
знакомы с ним. И я говорю: наскреби для своего театра денег. Он молодец,
наскрёб.
- После НН ещё куда-нибудь
собираетесь?
- У меня остались средства на этот год, ещё на одни гастроли.
Будет или Уфа, или Казань. В Казань мы ездим традиционно – у нас программа
«Разные, но не чужие». Но мы не с русским театром меняемся, а с татарским «Камалла». Дело в том, что в Самаре очень большая татарская
диаспора, порядка шестидесяти тысяч человек. Мы четыре года уже с ними
устраиваем обменные гастроли, и это просто замечательно, потому что есть люди,
которые впервые на родном татарском языке увидели театр. «Камалла»,
когда приезжают в Самару, работают в нашем здании, диаспора забирает билеты, мы
их даже не продаём – сразу забирают все пачки.
- А самые серьёзные
гастрольные планы?
- В планах у меня – объединить города нижней Волги вокруг своего
театра, потому что мы затеваем фестиваль «Волга, Волга», который будет
предполагать не только разовые встречи, но и обменные региональные гастроли по
Волге. Это ведь очень удобно – у нас много транспорта, вплоть до парохода.
Можно снять огромный пароход, погрузить труппу, привезти, поставить на пристань
– и вот тебе гостиница, вот тебе и гастроли, и средство передвижения.
- Что дают такие гастроли
театру?
- Прежде всего – адреналин в кровь. Почему русские актёры всегда
ездили? Потому что новая публика, новый город, новые знакомства – это всегда
сильные ощущения, и артист – так природой устроено – напрягается и вынужден
работать лучше. Это для организма полезная физкультура. Потом, публике тоже
хочется свежих впечатлений. В Москве больше культурных предложений – там всякие
шоу, приезжие коллективы. Там смотришь и не знаешь, куда пойти. Может, вообще
никуда! А наши города… Целых десять месяцев нам приходится работать в Самаре.
Публике нельзя давать скучать.
- В Нижнем Новгороде какого
ждёте приёма?
- Хорошего (смеётся). Конечно хорошего. Хотя недавно критики меня
пытали: почему я так некультурно начинаю гастроли? С «Ladies’
Night». В газетах было написано, что это чуть ли не
наш программный спектакль. Вовсе нет. Просто хороший спектакль, который ничего
плохого не сделает. Вообще – в чём предназначение театра? Театр ведь не может
изменить человека. Это бред, как отапливание космоса.
Он может помочь измениться, но, прежде всего, театр доставляет человеку
впечатление. И желательно, положительные. Спектакль может держать человека под
впечатлением два дня, неделю. А после такого спектакля, как «Ladies’ Night», я убеждён,
человек месяц будет ходить счастливым. Если, конечно, он совсем не идиот.
- В каком смысле?
- Один критик схватил нашу афишу, где мужики голые с бревном
стоят, и говорит: «Вот! Афиша, ужас!». А я отвечаю: «Ну и что? У меня полно
фотографий, где мы в стройотряде дурачились, брали бревно, будучи в плавках,
закрывались и снимались таким образом». Во-первых, фотография – это не значит
спектакль. А во-вторых, раз такая реклама привлекает внимание, то ради Бога, не
надо при этом делать «Ага!». Я такой, я так строю гастроли. От «Ladies’ Night» к «Мышам». Нас
встречают без одёжки, а провожать всё равно будут по уму. Вот посмотрим, кто
прав.
- А были другие варианты
открытия гастролей?
- Можно было начать, как раньше, в советское время – с отчёта;
мол, мы приехали отчитываться. Забыли. Время было другое. Раньше билетики,
извините меня, насильно втюхивали через месткомы на всех заводах. Человек стоит
у станка, к нему подходят и говорят: «В театр пойдёшь!». Он говорит: «Не
пойду!». «Нет, пойдёшь в театр! За тебя местком заплатит!». Сейчас такой
ситуации нет. Поэтому нужно, чтобы человек добровольно пришёл в театр, в кассу
и купил билеты, чтобы ему не навязывали. А билеты недешёвые. Вдвоём пойти – это
серьёзный урон семейному бюджету. А играть в полупустом зале – безнравственно.
Поэтому надо чем-то удивить, привлечь публику.
- То есть, даже шокировать?
- Смотря что под этим подразумевать. Сегодня художественных
впечатлений мало, очень трудно, практически невозможно в наши дни шокировать
публику. Вон, Москва докатилась до того, что они уже играют «Грозу» в
современных костюмах, Катерина выражается ненормативной лексикой, курит;
упавши, споткнувшись, она говорит: «Почему люди не летают?» - монолог
превращается в бытовую фигню. Они так удивляют. Мы
так не хотим. «Ladies’ Night»
прошла по многим сценам мира, она снята в кино – «Мужской стриптиз» называется
– фильм номинировался на Оскара. Но я человек осторожный, я не сам ставил, а
пригласил своего друга-режиссёра из Италии. Сказал: «На тебя-то вряд ли будут
критики бочку катить, скажут: ну раз итальянец, то не идиот уж наверное. Они,
мол, и в костюмах понимают, и народ культурный».
- Чем руководствовались,
подбирая репертуар для гастролей?
- Руководствовался трезвым сознанием, что театр должен иметь
успех. Но у нас «Пиковая дама», «Униженные и оскорблённые» - это тоже успешные
спектакли. Но нужно уметь дозировать, потому что публика разная. У нас ведь в
стране, к сожалению, очень тонкая прослойка интеллигенции. Просто исторически
так сложилось. И эта прослойка не приумножается, а всё уменьшается. Отсюда
многие театры перебрались в малые пространства и классику играют на малых
сценах. Поэтому мы Чехова «Душеньку» играем один раз в месяц. «Пиковую даму»
два раза в месяц можно - там полегче, всё-таки школьная программа. «Униженные и
оскорблённые» - один.
- Получается, вы
сознательно привезли не так много классики?
- Это как посмотреть. Наша афиша не такая простая, как кажется. Франсуаза Саган – это классика мировой литературы, кто бы
мне что ни говорил. Не говоря уж о Стейнбеке – лауреат Нобелевской премии – это
тоже мировая классика. Островский - классика? Классика. «Месье Амилькар» Ива Жамнака - это пьеса
опять же классического французского репертуара. Она не новая, лет тридцать
назад обошла все сцены России, игралась чуть ли не во всех ЖЭКах, имела
колоссальный успех. Не потому что она бульварная. Конечно, в какой-то степени
это бульвар, но очень высокий. Эту пьесу даже читаешь с наслаждением –
прекрасный язык, изумительная ситуация. Не случайно, что она вернулась на нашу
сцену. Тогда она была про них, а теперь стала про нас. Что я ещё привёз? «Амадеус». Питер Шеффер. Извините меня, это очень крутая
литература. Эта пьеса снята в кино и снята Милошем Форманом, не самым последним режиссёром, согласитесь. Он
ведь снял «Полёт над гнездом кукушки». А Форман –
умный человек, он глупость брать не будет. Версий взаимоотношений Сальери и
Моцарта много, включая Пушкинскую. Шеффер имел право на свою версию, и она
сделана очень достойно. И в спектакль мы вложили огромные деньги, такие костюмы
и декорации сегодня, по-моему, никто не делает. Я своему другу заказал
абсолютно оперный имперский спектакль. Его можно не просто слушать, а смотреть
– это очень красиво. Ну и достойная актёрская и режиссёрская работа.
- Но Надежда Птушкина – неклассический автор. Почему вы решили поставить
ее пьесу?
- Мне трудно говорить об этом авторе, с Надей мы росли вместе,
практически в одном дворе, я её знаю с детства. Она дружила с моей женой, много
писала пьес, таскала их мне, что-то я читал, отбрасывал. «Пока она умирала» -
это не первая её пьеса, но с неё начался интерес к ней, тоже кино сняли. Мне
кажется, в этой пьесе она нежно сохранила уважительную традицию русской
лирической комедии – то, что Эльдару Рязанову в кино удаётся. Ведь каждый Новый
Год мы смотрим «Сослуживцев», смотрим «С лёгким паром». Эта пьеса не пошлая.
Про другие пьесы не буду говорить – я их не ставил. Эта пьеса мне понравилась,
и я её сделал. Главное – на что нажимать и как заманивать зрителя. Мне кажется,
что в этой пьесе есть доброта, есть лирика, есть сказка, есть детскость,
которая свойственна русскому человеку и русскому театру.
- А что-нибудь совсем новое
зрители смогут увидеть?
- Из неизвестного мы привезли «С тобою и без тебя». Это канадская
пьеса. Перевела её дочка Анатолия Смелянского, вашего земляка, который является
сейчас ректором и завлитом МХАТа. Дочь живёт в
Штатах, а он представляет авторские интересы. Я думаю, что Анатолий Миронович, лучший специалист по Булгакову в России, гадость
не стал бы переводить. Эта пьеса очень хорошая, очень трогательная, очень
современная. Она касается области чувств, о которой мы часто забываем – любви,
подлинной любви. Сюжет простой – три женщины потеряли мужей, похоронили, и
осталась у них одна забота – ходить на кладбище. В один прекрасный день – с
этого начинается пьеса – они идут в очередной раз, этакий кладбищенский клуб, к
своим мужьям и там встречают мужчину, который недавно похоронил жену. Город
небольшой, они все друг друга знали, но неожиданно начинается трогательная и
смешная борьба, соперничество за любовь. Замечательная пьеса, насыщена хорошими
человеческими воспоминаниями.
- А рисковать не боитесь?
- Можно в театре делать всё, просто нужно к любому материалу
подходить с чувством стиля. Театр может быть разным, театр только не должен
быть скучным. Это моё убеждение.
- Пришлось от чего-нибудь
отказаться?
- Мы хотели привезти много спектаклей так называемой малой сцены.
Я договаривался, но не в театре Драмы – нам нужно было меньшее пространство – а
в театре Комедии. Но мы поняли, что ваш город в этом плане опасный: открывать
две площадки параллельно непроверено. Но в следующий
раз мы приедем – а я обещаю, что уже в этот раз мы наследим – и привезём вторую
площадку. «Униженные и оскорблённые», «Звуки музыки» - роскошные спектакли – и
многое другое. У нас ведь в репертуаре более тридцати спектаклей.
- Что, по вашему мнению,
делает гастроли успешными?
- Самое главное: какие бы ни были гастроли, они должны быть
оправданы. Как меня учили по режиссуре: действие должно быть целенаправленным,
оправданным и продуктивным. Вот я хочу, чтобы эти гастроли были
целенаправленными, оправданными и продуктивными. Найдутся, конечно, критики,
которые привяжутся к чему-нибудь. Но театр существует для зрителей. Вот пройдут
гастроли – тогда и будем судить, какой театр приезжал. Что сейчас об этом
говорить? Я этот театр люблю, этот театр выражает меня; какой я есть – такой у
меня и театр. Как один мой друг говорит: «Что вы Гвоздкова
обсуждаете? Вот если бы он был другой, у него были бы другие спектакли». Вот
такой Гвоздков. Такие спектакли. Судите меня таким.
Беседу вели
Екатерина Репешко
Марина Огнева
|
