|
 «Кто скажет, что мой Сад волшебен,
Я улыбнусь и руку протяну».
(В. Смирнов, 1989)
Воистину великие шедевры искусства обладают волшебной силой,
заставляющей трепетать наши чувства, будоражить воображение и покорять разум.
Но не всегда поэту, художнику, скульптору, музыканту нужны для этого особые
магические силы и яркие краски. Подчас неброская простота и гармония
произведения искусства - и есть та магия, которая передает созерцающему,
слушающему, читающему эти шедевры человеку все глубины и красоты души
художника, их создавшего. От иных творений веет силой демонической, и художник
предстает в них как злой гений. Другие же, напротив, в самых разных своих
проявлениях несут на себе отпечаток Божественного вдохновения. Не в этом ли
залог их долгого существования и способности сквозь века нести неизменную идею
мудрости Творца и художника, действовавшего по Его наитию? Художник с
христианским мировоззрением способен воплотить великое в малом, сложное и
глубоко насыщенное смыслом - в простом, живое и трепещущее - в казалось бы,
мертвом и холодном материале. Поэтому скульптура может быть прочитана и
озвучена, поэзия наполняется музыкой, а музыка вбирает в себя и живописные
картины, и особую пластику форм, и красоту поэтической речи. И музыкант
становится живописцем, а скульптор поэтом.
«Что знаю я о мире?
И что хочу сказать я миру?
Любовь какую рассказать?
Какую драму поведать суждено мне
Среди оставшихся Земных мне дней?..».
( В. Смирнов, 14 апреля 1995)
Читателю, наверное, уже представился образ поэта-философа.
Действительно, это определение очень точно характеризует Владимира Смирнова,
замечательного и высокоодаренного костромского скульптора, ушедшего из жизни в
2003 году в 54-летнем возрасте, полным новых творческих идей и замыслов. Внешне
очень простой, странноватый и в чем-то по-детски наивный, художник на самом
деле представляет собой одно из уникальных явлений современного пластического
искусства. Скромность и углубленность в свой внутренний мир, наполненный
общением с Богом, самой высокой и светлой любовью к женщине и постоянными
размышлениями о смысле искусства, присущие его характеру, не способствовали
широкой известности творчества Владимира Васильевича при его жизни. Но для его
друзей, собратьев по искусству и просто творческих людей, он был и остается
Явлением, которое нельзя пропустить, необходимо изучать и раскрывать для других
ценителей и любителей искусства.
 Образы,
населившие Сад поэта Владимира Смирнова, - это герои его внутреннего душевного мира,
результаты его размышлений о Божественной сущности искусства, опыты постижения
тайн мироздания и человека. Скульптуры из белого гипса, среди которых
реалистические портреты Пушкина, Ахматовой, Гоголя, костромских художников
Н.Шувалова, Н. Пшизова, В. Ломинского,
соседствуют с образами фантастическими, будто бы посланцами из далеких миров.
«Разговор с новой цивилизацией», «Воспоминание о будущем», «Джоконда ХХ века» -
вот еще одна сторона исканий и переживаний художника. В то же время
многочисленные рисунки проникнуты темой любви, семьи, поэта, смотрящего на мир
глазами юродивого, внешне странноватого человека в колпаке, но далеко не такого
простого и однозначного внутренне. Эскизы пластических композиций выполнены по
всем правилам светотеневой моделировки. По замыслу художника все эти
произведения должны особенно органично влиться в пространство открытого
воздуха, составив собой своеобразный Сад из застывших, но наполненных скрытой
жизнью образов. « Мне хотелось бы, чтобы все, что суждено мне сделать, могло бы
называться понятием Сад Поэта. Мое понимание Мира, мое его освоение и познание.
Мои предложения пластических высказываний» - это слова из дневника художника.
Творческий и жизненный путь Владимира Смирнова, нелегкий и подчас
драматичный, был наполнен настойчивыми поисками, самозабвенной и непрерывной работой,
размышлениями о стилях в современной пластике, драматургии и формах передачи
идеи Человека с его движениями души. «Никакое пространство меня не интересует
больше, чем человек» - вот ведущий принцип и творческая позиция мастера.
 Владимир
Смирнов так и не попал в число «ангажированных» художников. По окончании
Ярославского художественного училища в 1968 году, он вернулся в Кострому.
Работая в Художественном фонде, зачастую был вынужден выполнять нетворческую
работу. Приходилось воплощать и чужие проекты под строгим надзором худсовета.
Глубокое смирение и скромность, идущие из глубины души, обращенной к Богу,
иногда ставили его в роль подмастерья у более удачливых авторов. Но собственное
стремление постичь основы языка пластики заставляли художника, не получившего
специализированного образования по скульптуре, искать свои пути в этом
искусстве, опираясь на мировой художественный опыт. В середине 1980-х годов
большой поддержкой в плане профессионального роста для Владимира Смирнова стала
стажировка в Доме творчества им. Д. Н. Кардовского в Переяславле-Залесском. Однако, собратья по цеху не спешили
признавать его за равного. Он так и не стал членом Союза художников, а первая
персональная выставка состоялась лишь в 1988 году. «Дело в том, что когда
живешь с человеком близко и часто с ним общаешься, не задумываешься о его
истинной величине, которая часто скрыта от невнимательных глаз и обыденного
восприятия… Не всякий талант выставляет себя на всеобщее обозрение и
восхваление. Есть таланты скрытые или скрываемые из чувства личной скромности
человека, что, впрочем, не умаляет самого таланта. Думается, именно таким
скрытым талантом обладал и Владимир Смирнов – человек, художник, поэт… Вообще
он был человеком непредсказуемым, как бы не от мира сего, очень непрактичным и
непритязательным. Как сейчас помню его горящие глаза, черные и сверлящие, его
нервную усмешку и самоиронию, его торчащие уши. Не зря еще в школе ему
приклеили прозвище «глаза и уши нашей эпохи», - вспоминает художник Сергей Маковей.
 Первые
станковые работы художника относятся к середине 1970-х годов. К сожалению, не
многие из них сохранились. В мелкой пластике это обнаженные женские и мужские
модели, а также крупные женские фигуры, решенные монументально. Создавая
образы, полные спокойного величия, художник стремится показать не столько
телесную красоту, сколько характер своей героини. Во многих женских образах
угадывается облик Нины Борисовны Клярицкой – жены,
возлюбленной и вечной Музы художника. Она послужила практически единственной
моделью для женских портретов, а также для метафорических фигур, где внешнее
сходство едва угадывается («Нина, заплетающая косу», «Обнаженная», «Сидящая»).
Неровности и шероховатости придают материалу трепетность, заставляют его жить и
пульсировать.
 Продолжая
поиски пластической выразительности, Владимир Смирнов в середине 1980-х годов
обращается к жанру крупноформатного портрета (головы, бюста). Помимо портретов
близких ему по духу костромских художников Шувалова, Пшизова,
Ломинского, появляются и изображения великих
представителей мирового искусства и литературы – от Пушкина, Достоевского,
Ахматовой до Рембрандта и Аполлинера. Для скульптора каждый из них – это целый
Мир, переданный символически. Во всех этих портретах читается глубина личности,
цельность образа, его психологическая наполненность.
В первую очередь это внутренний духовный мир героев, выраженный то динамикой
мелких комочков гипсовой массы («Портрет Ломинского»,
«А. Ахматова»), то обострением формы, несколько грубоватой лепкой, жесткой
линеарностью («Звезда», «Новый день»).
Образ Аполлинера оказался близок художнику еще и тем, что касался
самых нежных его чувств. «Его стихи – это мои рисунки 15-12-летней давности. В
них чувство строит ясную и чистую форму, они выражали любовь к миру и его
красоту».
Нина – любовь и идеал женщины для Владимира Смирнова – несет в
себе почти классические идеи гармонии. Это и пронизанный тонкой трепетной
женской красотой портрет «Нина с лебединой шеей», и предельно отточенный по
силуэту, подобный знаку «Женский портрет». Она же стала и выразительницей
времени, его трагедий, боли и страдания. Искажая и деформируя образ любимой,
художник превращает ее лицо то в маску печали («Реквием»), то отчаяния
(«Нина»), то скорби («Нина в платке»).
Сад Поэта – во многом символическая концепция, в которой
скульптор пытается понять и обобщить свое видение пластической культуры ХХ века
и уловить тенденции века грядущего: «Мне нужны идеи двух веков, двух
пластических напряжений».
Поэта, чей образ был удивительно близок Владимиру Смирнову, он
воспринимал как сущность, чья высокая духовная природа поднимает его над
обыденностью. Многочисленные наброски, рисунки, дневниковые записи хранят
размышления на эту тему: «Поэт – это субстанция, летящая над землей, это
пространство…это понятие, может быть, неподвластное изображению».
Сам Владимир Смирнов от природы был наделен даром поэтизации и
тонкого чувствования окружающего мира. Глубина и удивительная цельность
характера художника проявилась и в образе жизни бессребреника, не искавшего
личных благ, и в образе мыслей, устремленных в вечность, в Богообщение,
и в непрекращающемся творчестве. «Жизнь – это путь к смерти, если она не
наполнена творчеством…все и должно определять в моей жизни…готовность
созидать».
Примечательно, что свою мастерскую скульптор называл Храмом,
ежедневное совершенствование в творчестве уподоблялось служению Богу, поэтому и
несло в себе Божественный отпечаток. Даже в тех композициях, которые сюжетно не
связаны с образом Христа, идея воззрения на мир - глубоко христианская. «
Господи, ты помогаешь мне, ты участвуешь в дарах для меня. Сегодня положительно
решился вопрос по моей мастерской… Дел будет очень много, но у них будет точка
отсчета. Неужели всегда Ты, Господи, будешь участвовать во мне? Ты вселяешь в
меня любовь и радость. В середине жизни в начале больших желаний Ты делаешь
меня счастливым». (Из дневника, 3 марта 1992).
Во всех работах Владимира Смирнова глубина его высказывания
касается души человека в современном духовном пространстве. Свой собственный
образ художник воплощает в виде человека в колпаке («Автопортрет в смятом
колпаке» 1992), юродивого, иносказательно выражающего духовное состояние
современного человека.
К сожалению для всех, кто хотя бы раз прикоснулся к творчеству замечательного
костромского Мастера, он так и не успел завершить работу над выставкой к своему
55-летию, уйдя из жизни полным идей и проектов. Благодаря усилиям его коллег и
друзей, в особенности директора Муниципальной Художественной галереи Веры
Павловны Прямиковой, скульптуры из белого гипса были бережно извлечены из
подвалов мастерской художника. Хорошо понимая и чувствуя духовные устремления
личности художника, его незримую поддержку, Вера Павловна составила экспозицию
его работ, назвав ее «Сад Поэта». Композиция выставки поразила всех знавших
Владимира Смирнова и тех, кому его творчество открылось впервые царившим в ней
миром особого поэтически-философского, духовного мировосприятия художника и
человека. А значит, замысел Сада Поэта был воплощен настолько, насколько
позволила это любовь и почтение к таланту автора. Глубокое сокрушение вызывает
лишь то, что его работы могут быть потеряны из-за хрупкости материала. Гипсовые
скульптуры, отлитые в бронзе, могли бы стать украшением городских улиц и
парков, некоторые из них, взятые вместе, составляют целые композиции и
органично смотрелись бы на открытом воздухе. Но при жизни Владимира Смирнова в
бронзе была выполнена лишь одна из его работ (статуэтка «Мальчик»). Желание
сохранить уникальные произведения современного пластического искусства
заставляет друзей художника искать средства, но, к сожалению, их усилия пока не
получают должного отклика. Остается только верить, что Господь, к помощи
Которого художник прибегал в жизни, не оставит творения Мастера и после его
смерти. А пока только вера и любовь, ставшие принципами жизни последователей
Владимира Смирнова, спасают его наследие от неизбежного влияния времени. Помоги
им, Господи, в этом!
М. Витковская
г. Кострома
|
