В этом месяце была Карелия.
Еще когда наш поход только рождался в замыслах, и глаза
«блуждали» по карте, ища маршрут, внимание привлекли северные склоны
приморского побережья, усеянные бусинами озер - Крестовые, Жемчужное… «Вот бы на них поглядеть!» - думалось...
И искались выходы к морю. Тогда и очаровала нас «дорога» озер, начинающаяся
неподалеку от Мурманска, - привлекла не только выходом к морю, но и романтикой
названий. Вы только вслушайтесь… Юлозеро. Сонозеро. Алозеро. Сон-река.
Сон-остров. А вокруг – сопки, леса и болота. Полный набор удовольствий.
Карельские озера…
Оплывая полуостров, мы попали в ветер, а серое небо
осыпало нас дождем. Озеро нахмурилось волнами. Северная природа, вдруг
посуровев, стала еще красивее, словно проявив свое настоящее, скрытое до поры.
Теперь ощущалось, что – Север, и что здесь может быть очень трудно. И повезло,
что испытание выпало по силам: волны, но не чрезмерные; захлестывали, но не
очень; прохладно, но не холодно; адреналин в крови, но не паника.
Белое море…
Тропа вела туда, куда мы стремились – к морю. И мы
его увидели! Море! Соленое – мы первым делом попробовали его, ведь соль и
горечь на языке яснее всего могут убедить, что перед тобою – не озеро. Синее –
небо опрокинулось вниз, и морская гладь спорила с небесной синевою. Бесконечное
– Сон-остров закрывал половину горизонта, еще часть моря «отхватил» залив, но
была, была полоска, где море сливалось с небом. Почти все мы видели море
впервые, и нам простительны чувства, которые мы сейчас испытывали. Шел прилив,
но полоса выброшенных водорослей еще не вся покрылась волной. А под ногами были
камушки, и ярче всего они блестели в воде, чью прозрачность лишь увеличивала
растворенная в ней соль.
Огромная скала рассечена трещинами, облизана морем
– то и дело приходилось обходить, перепрыгивать, оскальзываясь на мху,
приближаясь к воде. Хмурое с утра небо под вечер посветлело, сквозь облака
проглядывало вечернее солнце, окрашивая приближающуюся воду в нереальные цвета:
каждый миг – новый. Наконец, я стояла на скале, а под ногами ревели волны,
стремящиеся ухватить мои ноги, обдать пеной. Но я была высоко. И я спустилась
ниже – так низко, как позволила скала, и волны были рядом, и пена уже касалась
опущенных к воде рук, здороваясь со мной. Звук прибоя оглушал, и постепенно в глазах
осталось только море, в ушах – только прибой и ветер, в голове билась звенящая
пустота.
Мы сидели над волной, испытывая необъяснимое
чувство полноты бытия: ничего больше не нужно, лишь продлить это мгновенье и
жить, жить вместе с морем. Мы сидели втроем – внешне вместе, но встречу с морем
переживая каждый по-своему.
Соловки…
Незабываемое впечатление
производил Соловецкий монастырь с моря. Он показывался на расстоянии десяти
верст: вдруг подымается из лона холодных бледно-голубых вод Белого моря
причудливая линия сказочного “города на море-океане” с древними серо-каменными
стенами, башнями, колокольнями, разноцветными куполами белых храмов и стаи
белых чаек над ними... У входа в гавань — большие деревянные кресты. Когда-то
здесь, среди пустынного холодного моря, лежали необитаемые дикие острова,
больше полугода недоступные, благодаря кольцу из плавающих льдин. (Анна Гиппиус,
«Соловецкая обитель»)
Монастырь…
Мы погрузились в царство полутеней, камней и
тишины. Извне долетали лишь обрывки фраз, мятые, рваные и чужие здесь. Камни
молчали свою историю. Молчали так выразительно, что за их молчанием угадывалось
и вспоминалось больше, чем за трескотней иного болтуна.
Мы бродили по переходам, погруженные каждый в свои
мысли, лишь иногда переговариваясь – чувствуешь ли ты, как я? – и ловя
отражение собственных ощущений в тревожном блеске глаз спутников.
Камень открывал прошлое: прикоснись к нему – позади
сто лет, проведи рукой – позади триста,
обними – и тысячи не хватит. На камнях остались следы. Мы не видели их, но
знали, что они – там. Следы монахов-воинов, защищавших свою обитель. Следы
отшельников, погруженных в молитву о всех живущих, следы палачей и жертв, следы
любопытных и жаждущих благодати… И наши следы – они тоже здесь теперь, в этой
мешанине времен и людей, вступившие (в буквальном смысле J) в немой – и вечно длящийся диалог со Временем.
Возвращаясь к своим, мысленно уже прощаясь с
островами, мы испытывали умиротворенное чувство благодарности. Но и – радости,
что уезжаем. Видимо, так надо было, чтобы Соловки остались для нас некой
тайной, раскрыть которую нам, быть может, еще суждено. Когда-нибудь. Потом.
А были еще Кижи. Питер. Валдай. Хоровод
впечатлений, закруживший нас в вихре невозможной жизни. Невозможной навсегда.
Но этот июль у меня никому не отнять.
Анастасия Лямина
|
