|
Господин Бах и мистер
Гендель
У человека пытливый ум. Ему всегда и везде хочется установить
причинно-следственную связь, докопаться до сути. Еще в детстве, разбирая
очередную игрушку, он бессознательно отдается на откуп жажде познания. Ребенок
растет – игрушки меняются. И вот уже в зрелом возрасте игрушкой становится он
сам, а искомыми деталями – причины и суть его желаний, страстей и поступков.
Человек и драматург по имени Пауль Барц очень захотел разобраться в
составляющих гениальности (как, впрочем, и многие другие – быть может, более
великие – предшественники по драматическому «цеху»), и, вероятно, поэтому
написал пьесу «Возможная встреча». Вслед за ним разгадать феномены таланта и
гениальности пытались зрители киноцентра «Рекорд», где 3 октября 2008 г. в рамках Фестиваля
И. С. Баха показывали фильм-спектакль «Встреча».
Интрига фильма заключается во встрече двух великих немецких
композиторов – И. С. Баха (Донатас Банионис) и
Г. Ф. Генделя (Регимантас Адомайтис) – встрече, которой никогда не
было, но о которой, вероятно, мечтали оба музыканта. Действие картины не
выходит за рамки гостиной Г. Ф. Генделя, где главные герои в течение
двух часов практически бездействуют – едят, пьют и разговаривают.
После первых минут фильма я приготовилась скучать до самого его
окончания, поскольку идея показалась до боли предсказуемой. Бах – гений
a la Моцарт: бескорыстный, наивный, бедный и скромный, не осознающий
своего места в истории. Гендель – ремесленник a la Сальери:
честолюбивый, жадный до славы, денег и прочих удовольствий жизни. Оставалось
ждать отравления.
На смену едва сдерживаемой зевоте стало приходить раздражение. Ну
нельзя же представлять людей так однозначно! Тем более таких (ведь «гений –
парадоксов друг»)! Стало обидно и за Баха – этакого несчастного «провинциала-ремесленника»,
и за Генделя – самодовольного и даже примитивного в своих незатейливых
желаниях. Однако статическая «картинка» начала наполняться внутренней
динамикой. Скучать уже не приходилось. К счастью, замысел автора оказался не
так банален и прост. С каждой минутой драматургическая интрига «набирала
обороты» – характеры главных героев становились все противоречивее и
неоднозначнее. И вот «игра в перевертыши»: несчастный Гендель, измученный
вечным стремлением доказать свою творческую состоятельность, отчаянно пытается
закрыть глаза на гениальность Баха, оправдать значимость собственной жизни.
Иоганн Себастьян для Генделя – фантом, который следует за ним с рождения и от
которого он тщетно пытается избавиться. И вот наконец на склоне лет Гендель решает
освободиться от этого призрака, страстно желает разочароваться в нем, увидеть
не творца, а всего лишь бедного и бесславного кантора школы Святого Фомы. Но, к
ужасу Георга Фридриха, при встрече с Бахом комплекс композиторской
неполноценности все более и более укореняется в его сознании. Самоутверждение
не состоялось. Кажется, у него есть все – слава, почет, деньги, но, вместе с
этим – зависть, интриги и, в конечном счете, одиночество.
В фильме есть еще один персонаж – слуга Генделя, который
появляется эпизодически, бросает несколько реплик и изгоняется хозяином из
гостиной. Шмидт – почти мистический образ, внутреннее «я» композитора,
средоточие его истинных мыслей и чувств: именно Шмидт предательски развенчивает
миф об аристократизме своего хозяина. Этот прием – удачный драматургический
ход, ведь не будь слуги, Гендель так и остался бы в восприятии зрителя
чванливым и спесивым вельможей, начисто лишенным сомнений и противоречий
истинно талантливого человека.
А что же Бах? Внешне он как будто вполне доволен своим
положением, счастлив тем, что имеет возможность творить в своей маленькой
«композиторской келье», что у него нет необходимости заигрывать с сильными мира
сего в поисках денег, признания и власти. Однако и это впечатление вскоре
рассеивается. Его творческий хлеб горек. Ведь Бах тоже амбициозен и честолюбив,
он знает себе цену, знает, что не меньше, а может быть, больше Генделя достоин
дорогого платья, шикарного ужина каждый вечер, всеобщего признания и почета.
Два великих композитора как две стороны одной медали. Проблема их
взаимоотношений в спектакле стара как мир: то, что есть у одного – недоступно
другому, и каждый желает хотя бы толики жизни другого. Возможно ли это? «Да!»,
– восклицает Гендель и со свойственной ему предприимчивостью строит грандиозные
планы переезда Баха в Англию, чтобы соединить два полюса – громкий успех и
тихую радость творчества, свободного от веяний моды, заказов Королевского
двора. «Нет!», – хочется воскликнуть мне, ведь двум сторонам одной медали
никогда не суждено оказаться в одной плоскости.
Мы все порой чувствуем себя несчастными. Иногда кажется – то,
чего с таким упорством добиваешься, вовсе не нужно, а нужно совсем другое – то,
от чего бежишь. Ребенок, который так любит разбирать игрушки, более всего
жаждет разобрать именно ту, что принадлежит его товарищу. Если бы нам было дано
хотя бы несколько дней прожить той жизнью, о которой мы втайне мечтаем, были бы
мы счастливы? Наверное, да. И вовсе не потому, что мы смогли бы повернуть две
половинки монетки друг к другу «лицом», а потому, что, наконец, осознали бы
ценность своей жизни.
арт-журналист II курса ФДО
ННГК
Мария Оленичева
|
